Время неумолимо. Летит без оглядки. Ольге, моей старше дочери, исполнилось 44 года. Невольно задумаешься и о своем возрасте. Если старшей дочери стукнуло 44, а у старшей внучки «на подходе» 22. То сколько же я живу на этом свете? Страшно подумать.
Как правило, когда по близким людям «стукнет» очередной возраст, или ко мне подходит очередной день рождения, то задумываешься о прожитом. И с каждым годом думаешь о прожитом все больше и длиннее.
Ольге исполнилось 44 года, но и в этом, зрелом возрасте дети остаются для своих родителей детьми.
Содержание страницы
А что у меня было в мои 44?
В мои 44 я, естественно, не ощущал себя ребёнком, хотя для мамы я, наверняка им оставался. А ведь уже более 20 лет меня звали «Олег Талгатович» в университете. А сам университетский, двадцатилетний отрезок моей жизни подходил к завершению. Впереди было бурное, непривычное море капиталистической жизни.
Двадцатилетний период счастливой, как мне казалось для всех членов семьи, семейной жизни был завершён. Обе дочери уехали в Америку с моей первой женой, а я остался и один, и без крова над головой.
Докторская диссертация была завершена, но не защищена – после развала Союза и полной неразберихи с наукой, не было приличного места, где бы хотелось защищаться. Хотя несколько моих подопечных успели защитить кандидатские диссертации.
Моя монография об устройстве верхней мантии Южного Тянь-Шаня затерялась где-то в недрах издательства ТашГУ. В самом университете царил хаос. Все взялись изучать узбекский язык, создавать новые словари, энциклопедии и учебники на государственном, узбекском языке. Создавая новые научные термины. Подход был единый: перевести научный термин на народный, русский язык, а уже после этого подобрать узбекское слово. Например, «сейсмограф» перевели на русский, как «тряскопис» и, далее, на научный узбекский. Так и жила наука в начале 90-х, в мои сороковые.
У меня впереди был новый, двадцатилетний период жизни. И я никак не мог ощущать себя ребёнком.
А что Ольга в ее 44?
Я уверен, что и Ольга в свои 44 не ощущает себя ребенком. Столько прожитых лет «за спиной». А сколько событий! И училище имени Боровского, и два курса в ТашМИ, и переезд в Америку, и первое замужество, и рождение первого ребенка, и сдача медсестринских экзаменов в США, и первые годы работы в качестве Register Nurse в госпитале Нью-Йорка, и первая кооперативная квартира в Нью Джерси, и второе, а затем и треть замужество, и переезд во Флориду, и новая собствнная квартира, и рождение второго ребёнка, и получение университетского диплома, и собственный бизнес, и вторая собственная квартира, и новая работа, уже в качестве дипломированного специалиста, и…
Разве после всего прожитого можно ощущать себя ребенком. При том, что старшей дочери скоро 22, и она закончила колледж, и готовится продолжить обучение, и у нее уже личная жизнь «в разгаре».
Немного пофилософствую.
Почему взрослые дети для родителей так и остаются детьми до конца родительской жизни, а взрослым детям жалко своих престарелых родителей. Речь не идёт о семьях, где родители и дети испытывают друг к другу взаимную неприязнь. Таких семей, к сожалению те так уж и мало. А я имею в виду вполне благополучные семьи, где дети взрослеют, родители стареют, и все любят и уважают друг друга. Я думаю, что основная причина в том, что родители не могут понять внутренний мир своих детей, а дети не понимают внутренний мир своих родителей. Именно поэтому, дети для родителей так и остаются детьми, а детям жалко своих стареньких пап и мам. Наверное, так и должно быть – родители УЖЕ не могут «угнаться» за своими молодыми и более активными детьми, а дети ЕЩЁ не могут осознать, что и в таком, как у их родителей возрасте можно жить счастливо. Помню, когда мне было 15 лет, то 20-тилетние мне казались дремучими старцами, а в свои 20, я не понимал, как можно ещё жить в 40 лет.
Отметили 44-й День рождения в ресторане близкой подруги моей старшей дочери.
С такими мыслями я и пришёл в ресторан, где Оля отмечала свое 44-хлетие. В ресторан в Манхэттене, который открыла Олина давняя и близкая подруга Дина с мужем Сашей. Они, хозяева нового ресторана тоже, наверняка, дети в глазах своих родителей. При этом следует учесть, что на счету у Олиной подруги это уже третий ресторан. Два – во Флориде и вот этот, третий, в самом сердце Нью-Йорка.
Я попытался поделиться своими мыслями в тосте за здравие, но в таком коротком жанре, как тост невозможно высказать эти свои мысли. Поэтому решил их изложить «на бумаге».
